Антон Кулаков - Нечего прощать[СИ]

Катя посмотрела вслед дочери и повернулась к мужу:

— Чего ты сразу с утра на взводе, знаешь же что я не умею кофе варить.

— Да я не из–за кофе, не буду же я при Соньке с тобой об этом говорить, — отмахнулся Виктор.

— А в чем дело.

— Вот, полюбуйся, — сказал Виктор и подал жене газету, где на развороте красовалась голова Натальи Борисовны Двуликовой, после того, как ее отловили в пруду у ГЭС.

— О, господи. Но она же… Она же директор нашей школы.

— Вот потому пусть Соня сначала на вечеринку сходит, а потом узнает, — рассудил Виктор, — хоть эта старуха и была курвой еще той, но наша мелкая распустит на ее счет нюни, жалеть еще будет. А ее не за что жалеть.

— Витя, не говори так.

— Да что там, не говори, отстань. Всегда на дух не переносил эту еврейку.

Виктор встал из–за стола и сказал:

— Заеду в кафе при авиазаводе и позавтракаю. А ты позвони в агентство — еще один такой кофе, и возле ГЭС с оловом в глотке найдут тебя, моя милая.

Катя осталась одна за столом и продолжала рассматривать жуткие фотографии. Ей почему–то было жалко эту женщину, тем более что когда–то они даже общались, и она помогла им. Но это было давно. Много воды с тех пор утекло. А теперь она мертва. В этот момент Катя услышала щелчок — это по коробу пневмопочты свалился из почтового ящика, установленного у входа на их территорию конверт. Катя вскрыла контейнер и увидела конверт с напечатанным словом ЕКАТЕРИНА. Она вскрыла его и обнаружила внутри небольшой кусочек агата сургучного цвета. Надпись в конверте гласила ПЕРВЫЙ.

В доме Гордеевых продолжалась немая сцена. Старшие никак не могли понять нежелание Антона. Сам виновник осознал, что вогнал родных в ступор и объяснил:

— Слушайте, не смотрите на меня так, будто я английскую королеву убил. Я просто не хочу туда ехать, мне там СКУЧНО. Я всегда вам об этом говорил. Я лучше останусь дома, почитаю книги для поступления и поиграю с Мариной в шахматы или шестьдесят шесть.

— Вот так всегда, — сказала Клара, — все на праздник, а мой — учится как обычно. Тоша, такие вечера бывают раз в жизни.

— Мама, не начинай пожалуйста снова, я тебя прошу, ну НЕ ХОЧУ я туда, хоть убивайте. Все эти накрашенные страшилы, которые сегодня будут размазаны просто до ужаса. Все одноклассники, с которыми толком и говорить то не о чем. Мам, и не заставляй. Тетя, и ты тоже.

— Я и слова не сказала, — отозвалась Анастасия, — я как раз и удивлена меньше всех. До сих пор помню…

— Настя, — оборвала ее Марина, — хватит. Все мы поняли.

— Хорошо, хорошо.

Инцидент был исчерпан. Остаток завтрака прошел без эксцессов.

После завтрака Анастасия и Евгений удалились в кабинет — им надо было что–то обсудить, а Марина с Тимофеем стали убирать со стола. Следует отметить что во многом Марина симпатизировала Тимофею и он был ее любимчиком. Клара и Ирина пошли в кладовую, прикидывать, что надо прикупить из продуктов, а Женя и Антон убежали в оранжерею поливать цветы. Так или иначе все были при деле.

Анастасия вошла в кабинет и устало опустилась в кресло у письменного стола:

— Что же я такая уставшая уже утром, наверное все силы потратила на завтрак и обсуждение убийства этой…, — сказала брату Анастасия.

— Ты сегодня прямо на работу или нет? Едем вместе? — спросил Евгений.

— Нет, — ответила та, — езжай на своей, я на вокзал еду из дома, а потом по делам. В контору если и заеду, то ненадолго, текучку подписать.

— Что–то я не понял, а тебя сегодня что сподвигло на прогул?

— А ты все сразу забыл? Мы же с тобой еще неделю назад говорили об этом!

— Точно, — хлопнул себя Евгений по лбу, — Спицын же сегодня приезжает.

— Вот именно, его встретить надо, в квартиру отвезти. В конце концов — я ему крестная или ехидна?

— Насть, — ухмыльнулся Евгений, — иногда мне кажется, что в тебе много чего от ехидны есть.

— Ну тебя, — сказала Анастасия, — я думаю привезти его к ужину в гости. А то совсем после смерти родителей его нельзя оставлять.

— Ему тридцать пять лет!

— И что? Да хоть сорок. Но духом он моложе своего возраста намного. Никого тебе это не напоминает, так, случайно?

— Напоминает конечно. Ты права. Да и я ведь его живьем ни разу не видел. Я помню только его маму, с которой ты вместе в университете училась. Погоди–ка.

— Что тебя смутило? — подняла брови Анастасия.

— А сколько ей лет было когда она Андрея родила?

— Слушай, не считала. Если ей не исполнилось пятьдесят пять, то значит в восемнадцать. Она же поздно в универ поступила.

— У меня не сошлось потому, что когда ты с ней познакомилась — ей было вроде тридцать.

— Ты путаешь. У тебя же на числа никогда памяти нормальной не было.

— А вот это, — настаивал Евгений, — мне запомнилось. Ей точно было тридцать, ты ей еще ту жуткую хламиду подарила.

— И кто после этого ехидна?

— Все, молчу, — отшутился Евгений, — я ничего не помню.

— Потому что зеленый плащ я ей подарила на тридцать пять.

— Ладно, ладно, — сказал Евгений, — у меня маразм и склероз.

— Не рановато?

— В самый раз! Когда находишься в таких хороших руках как твои, можно и с ума посходить немного, — произнес Евгений открывая дверь, — ладно, я уехал, — и закрыл за собой дверь.

Анастасия развернулась лицом к окну и вслух произнесла:

— Дура, научись врать складно хоть сейчас, ведь это так необходимо!

Евгений прошел через гостиную и услышал как беседуют в столовой Тимофей и Марина. Не прислушиваясь к словам он прошел по лестнице в комнату за своим кейсом с документами.

— Тетя, ты заметила сегодня за столом?

— Заметила, — сказала Марина.

— Они постоянно подмечают сходство Тохи с тем, что старше, но стоит им дойти до этого при нас, они застывают как истуканы.

— Ты не думал, что это больно вспоминать все это?

— А что, — не понимал Тимофей, — что не так?

Марина заметила вошедшую в столовую Ирину.

— Я и сама не знаю, — сказала Марина, а выражение лица Тимофея, смотревшего прямо на нее и не видевшего Ирину, резко изменилось на подозрительное, — ведь я приехала уже когда все закончилось.

— Потому что вспоминать больно, Тимоша, — сказала Ирина, — и вся эта история просто неприятна и болезненна. Ты же его совсем не помнишь.

Пауза.

— Нет, — Тимофей закачал головой, — совсем не помню, хочу помнить и не помню.

— А он тебя очень любил, — заключила Ирина, — но не сложилось. Давай не будем об этом.

Тимофей заметил, что на глаза у бабушки вот–вот потекут слезы. Он бросился ее успокаивать и обнял.

— Прости меня, я не буду больше, не буду, только не плачь, пожалуйста.

За его спиной стояла Марина и она не смогла сдержать слез. Но когда Тимофей отошел от Ирины она поспешно вытерла слезы и улыбнулась ему:

— Все хорошо, — сказала она, — пойдем мыть посуду.

Скорый поезд медленно огибал лесной массив и проезжал полустанок за полустанком. Через сорок минут по расписанию состав прибудет на Московский вокзал Озерска. В купе сидел только один человек. Внешне ему можно было дать лет двадцать–двадцать пять максимум, но он был намного старше — Андрею Спицыну в декабре стукнуло тридцать пять, но при этом он выглядел моложе своих лет — скорее всего потому, что в детстве наоборот сильно обгонял своих сверстников. А достигнув двадцати лет как будто застыл в этом возрасте внешне. Андрей отвлекал себя от созерцания лесного пейзажа, по которому пролегала железная дорога от Вязьмы к Озерску, перебирая четыре намагниченных шарика из гематита. Эти странные шарики ему передала крестная, давно, еще когда он в школе учился. Родители Андрея погибли в авиакатастрофе около месяца назад, их маленький магазинчик на окраине Саратова он предпочел продать и на эти деньги переехать к крестной в Озерск, так как у нее была и работа, и жилье в Озерске было дешевле, чем в Москве или Петербурге. Так что он собрал все свои вещи, посадил в переносную сумку свою черную кошку Сворти шести лет от роду и взял билет на поезд до Озерска. Потом 20 часов в поезде (благо без соседей) и вот и точка назначения. Отсутствие соседей оказалось выигрышным для Сворти — она могла свободно передвигаться по всему купе и даже получила право на туалет под полкой, куда исправно ходила. Андрей и Сворти были лучшими друзьями. Больше у этого молодого и недоверчивого человека никого не было. А после смерти родителей из близких людей в его жизни осталась только крестная, которая должна была встретить его на вокзале.

Сама Анастасия в этот самый момент выезжала на своей скромной «Шкоде» на Северодвинскую улицу, чтобы потом, через Вервижку и Валдайский бульвар свернуть на академика Королева и выехать прямо к Московскому вокзалу. Озердекс обещал Анастасии чистую дорогу и затруднение только на въезде на Валдайский бульвар. Затруднение оказалось некоторым преуменьшением, которое пришлось объезжать через загруженный Карельский бульвар, но в итоге, Анастасия не опоздала, а приехала с запасом в пятнадцать минут и припарковалась в своем любимом месте через дорогу от нового входа на станцию метро «Академическая».